Властелины энергии

Вы удивитесь, но централизованное оперативно-диспетчерское управление энергосистемой России — одно из условий ее существования. Да, только управляя из единого центра непрерывной работой и развитием самого сложного технического объекта, созданного человечеством, — Единой энергетической системой, привлекая для этого людей со специальной квалификацией и знаниями, поставив на службу самые современные информационные технологии, можно обеспечить одновременную синхронную работу сотен электростанций (их в ЕЭС России около 600), десятков тысяч ЛЭП и подстанций высокого напряжения, сотен тысяч распределительных сетевых объектов и миллионов потребителей. Понятно, что надежное функционирование этой гигантской инфраструктуры — одна из важнейших государственных задач. Возложена она на компанию «СО ЕЭС» («Системный оператор Единой энергетической системы»). Об особенностях работы компании и о том, как она решает возникающие проблемы в нынешней сложной экономической ситуации, рассказал Глеб Лигачев, директор по информационным технологиям АО «СО ЕЭС».

Какое значение в работе вашей компании имеют информационные технологии?

В нашей компании, а если говорить шире — то и во всей современной энергосистеме, ИТ являются основным инструментом управления. Мы занимаемся диспетчеризацией процессов, происходящих буквально со скоростью света: производством, передачей, распределением и потреблением электроэнергии. Ну а поскольку электроэнергия потребляется в момент производства, к тому же ее нельзя «складировать» в промышленных масштабах, то для непрерывного, без сбоев и аварий, энергообеспечения нужно все рассчитать заранее: какая электрическая мощность потребуется через секунду, через час, через день, через месяц, через год и через 20 лет в каждой точке энергосистемы. Разумеется, без привлечения самых современных информационных средств и технологий, уникальных программно-аппаратных комплексов, систем приема, передачи, обработки и хранения гигантских массивов данных управлять современной энергосистемой невозможно. Наши ключевые ИТ-системы созданы в России, специально для нашей компании. В России мы — единственная компания, которая по закону «Об электроэнергетике» имеет право и обязанность управлять ЕЭС России. Аналогов нет. Так что взять готовые решения неоткуда. Ни в России, ни в других странах. Да, ЕЭС России – не единственная крупная энергосистема в мире. Но у каждой энергосистемы есть такие индивидуальные особенности, что невозможно перенести готовый продукт из одной энергосистемы в другую. Мы это знаем точно, поскольку находимся в постоянном контакте с нашими коллегами — системными операторами крупнейших энергосистем мира. У нас даже существует свой «профессиональный клуб» — ассоциация GO15 (бывшая VLPGO — Very Large Power Grid Operators). Без ложной скромности могу сказать, что наши разработки по основным технологическим процессам управления энергосистемой в реальном времени, расчета режимов, составления прогнозов и алгоритмов работы релейной защиты, режимной и противоаварийной автоматики, функционирования рынков — финансовой основы существования отрасли — с большим вниманием изучаются коллегами из других энергосистем. Нашими специалистами закладывается идеология построения ИТ-комплексов, для их создания привлекаются зарекомендовавшие себя внешние компании-разработчики. Наша главная система класса SCADA (Supervisory Control And Data Acquisition — диспетчерское управление и сбор данных) называется «ОИК» — «Оперативно-информационный комплекс». В реальном времени она получает информационные и телеметрические данные от всех генераторов и подстанций, благодаря чему мы видим, как функционирует каждый из объектов, влияющих на режим энергосистемы в масштабе реального времени. Если объяснять совсем просто, то мы непрерывно видим, где и сколько вырабатывается, как передается, где и сколько потребляется электроэнергии и мощности, в каком режиме действует автоматика, в каком состоянии находится каждый генератор, трансформатор, ЛЭП и т. д. Вся эта громада информации анализируется, обрабатывается при помощи имеющейся у нас цифровой модели энергосистемы и создает основу для выдачи единственно верных команд нашими диспетчерами, то есть буквально «ни один чих» в энергосистеме — будь то включение или выключение любого объекта, изменение мощности электростанции, вывод оборудования в ремонт или его возвращение из ремонта, переключения в случае аварий — не может происходить без команды или разрешения диспетчера Системного оператора.

И кроме того, надо помнить, что, поскольку электрическая энергия и мощность — рыночные продукты, мы обязаны каждую секунду обеспечивать минимальную стоимость выработки электроэнергии во всей энергосистеме. Иначе говоря, в случае роста потребления, немедленно загружать самые «дешевые» генераторы, а при снижении потребления — разгружать самые «дорогие». Не забывая, естественно, о физических параметрах энергосистемы — пропускной способности ЛЭП, трансформаторной мощности подстанций, состоянии оборудования на электростанциях, имеющихся ограничениях (например, на ГЭС в период паводка) и сотнях тысяч других факторов, возникающих в ЕЭС России каждую секунду.

Насколько широко вы используете в работе большие данные?

С самого начала мы обращаемся к ним, поскольку объем телеметрии, приходящей каждую секунду, включает сотни тысяч измерений. Более того, они были такими даже 20 лет назад, когда самого термина «большие данные» еще не существовало. Только нужно отметить: в нашей отрасли несколько иначе, чем в других областях, действуют инструменты, выстраивающие аналитику на основании больших данных. Мы не можем себе позволить такую роскошь, как неспешный анализ и прогнозы для экспертных оценок, потому что работаем с оперативной информацией, с процессами, проистекающими со скоростью света, как я уже говорил, к тому же управляем объектом высочайшей важности — Единой энергосистемой страны, а значит, должны уметь мгновенно превращать большие данные в достоверную цифровую модель энергосистемы и, не отвлекаясь от этой задачи, заниматься составлением краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных прогнозов. Более общие прогнозы, которые уже используются не только нами, формируются после добавления к нашим данным макроэкономических показателей, планов развития территорий и основных промышленных узлов, сведений, информации о состоянии оборудования и т. д. Самое элементарное: если известно, что какой-то регион будет очень бурно развиваться и ему потребуется электроэнергия, то только мы можем абсолютно точно, основываясь на исчерпывающе полном массиве данных и не забывая о физических законах, решить — либо построить дополнительную генерацию, либо протянуть ЛЭП из других областей. Либо сделать и то и другое. И все это — с подробными выкладками, объяснениями, расчетами. Не всегда простыми, но всегда — профессиональными и обоснованными. И здесь работают не только большие данные, но и сложные математические модели, о которых я уже упоминал. Они уникальны для каждой страны.

Получается, проблема импортозамещения в ИТ для вас не очень актуальна?

Она актуальна на уровне оборудования и системного ПО. Это сетевое оборудование, серверы, операционные системы, СУБД. Но чаще всего так называемое «псевдо» — импортозамещение, при котором применяются серверы отечественной сборки, выполненные из иностранных комплектующих и работающие под управлением импортных процессоров. Поэтому оборудование у нас в основном импортное, а прикладное и технологическое ПО — отечественное, наше.

Что касается системного ПО, у нас практически везде установлены решения Microsoft — SQL Server, Windows Server. Российских разработок, способных составить им конкуренцию по производительности и надежности, пока нет.

А если использовать решения с открытым кодом, то есть свободное ПО?

Это не импортозамещение. Это же не российские разработки. Нашего ПО нет, и предпосылки для его появления только наблюдаются. Нет рынка, да и опыта. Существуют какие-то специальные проекты для Минобороны и других госструктур, но с ними нельзя выйти на коммерческий рынок, предложив их в качестве универсальных решений для любых отраслей, как это делает Microsoft, Oracle и другие ведущие западные компании. Опыт того же правительства Германии показал, что после громкого отказа от ПО Microsoft в пользу бесплатного «свободного ПО» уже через четыре года возникла необходимость вернуться к платному. Как ни удивительно, по соображениям сложности поддержки и экономическим причинам свободное ПО оказалось гораздо более затратным.

Какие наиболее значимые ИТ-проекты вы реализовали за последние несколько лет?

Мы — уникальная компания, поскольку задачи наши уникальны. Поэтому нас не только сложно с кем-то сравнить, но и объяснить, почему мы иногда действуем «не в тренде». К примеру, сегодня все стремятся в облака, занимаются централизацией ИТ-инфраструктуры. Это хорошо, но для нас категорически не подходит, ведь нам важно, чтобы каждый филиал мог работать в автономном режиме. Облако полезно в том случае, если у тебя много разноплановых задач и нужно постоянно перераспределять ИТ-ресурсы. Но мы не занимаемся освоением новых прорывных направлений: предмет нашей работы не изменился с момента появления оперативно-диспетчерского управления в электроэнергетике 95 лет назад. Вырос только объем стоящих перед нами задач, увеличилась сложность объекта управления, его влияние на жизнь страны и, следовательно, неизмеримо возросла наша ответственность за то, чтобы энергосистема функционировала без сбоев. А потому у нас существует парадоксальная ситуация: мы должны использовать самые современные технологии, чтобы постоянно соответствовать растущему уровню сложности задач, но при этом не можем использовать все «модные» решения в ИТ-архитектуре, передаче и обработке данных, пока не убедимся в их достаточной надежности. Неделю сбоящая ИТ-система банка уровня ВТБ24 или вставший на пару суток из-за сбоев в ИТ пассажирский терминал аэропорта — гигантская проблема. Но погасшая на пару часов энергосистема — это уже катастрофа государственного уровня. В отличие от любой другой компании мы такого допустить не можем.

Насколько отразился на вас кризис?

Мы его ощущаем. Оборудование импортное, а значит, расходы на него выросли пропорционально валютному курсу. Между тем, наш бюджет в рублях достаточно стабилен — нам по закону запрещено заниматься любой коммерческой деятельностью, устанавливать цены на свои услуги. Бюджет Системного оператора формируется в объеме, который раз в год устанавливается для нас государственными регуляторами, поэтому наша реальная покупательная способность заметно снизилась. Приходится откладывать, «растягивать» какие-то инвестиционные проекты, технические решения пересматривать в сторону более дешевых, но не в ущерб качеству, разумеется.

Мы не только создаем что-то новое, но и активно обновляем уже существующее. Оборудование устаревает. К примеру, в диспетчерских залах установлены видеостены, помогающие диспетчерам постоянно контролировать текущую ситуацию в энергосистеме региона. Эти стены работают у нас в некоторых центрах лет по 15. Но мы стараемся продлевать сроки эксплуатации такого оборудования, конечно, кроме случаев, когда оно снято с производства и даже выпуск деталей прекращен. Откладываем мы, как правило, проекты по улучшению чего-то работающего с приемлемым уровнем качества. Скажем, используем мы две федеральные сети для передачи информации между Диспетчерскими центрами, а хотели бы иметь в горячем резерве третью, поскольку работа телеком-компаний ухудшается и возникает риск, что оба оператора могут одновременно «отвалиться». И тут всегда происходит борьба между нашей вынужденной ориентацией на существование «резервного плана» в любой ситуации и бюджетом. К таким же проектам можно отнести и создание защищенных Wi-Fi-сетей или усовершенствование систем управления финансово-хозяйственной деятельностью и электронного документооборота. Кстати, у нас весьма обширный документооборот, а система внедрена давно. Это хороший пример расстановки наших приоритетов. Сейчас ее можно было бы сделать более удобной для пользователей и функциональной, однако это второстепенная для нас система, на нее не «завязана» живучесть энергосистемы, да и переход сопряжен с солидными разовыми инвестициями. Вот почему мы считаем данный проект пока нецелесообразным.

В области информационной безопасности стараемся ранжировать данные на те, которые требуют более серьезную защиту, и те, что можно защищать более простыми механизмами и, соответственно, с меньшими затратами.

Какие основные направления содержит ваша ИТ-стратегия?

Костяк стратегии был разработан достаточно оперативно, но потом продолжительное время ушло на ее наполнение, поскольку прежде подобных документов в компании не было. Имелась долгосрочная программа развития компании, были понятны ориентиры, к которым должны стремиться ИТ-сервисы, но полномасштабной стратегии как отдельного документа не существовало. Наша ИТ-стратегия содержит четыре основных блока, по которым рассчитано 13 ключевых направлений развития и свыше 50 детальных стратегических инициатив. Но сегодня мы столкнулись с суровой реальностью: стратегия принята два с половиной года назад, в иных финансовых реалиях. Выдерживать темпы обновления оборудования в нынешних обстоятельствах практически невозможно, поэтому сейчас мы готовимся пересмотреть и актуализировать ИТ-стратегию, исходя из новых условий.

Вы рассказали об увеличении сроков эксплуатации оборудования. Как в этом случае решается задача с ремонтом? Чините своими силами?

Нет, своими силами мы практически ничего не чиним. У нас есть сервисные контракты с партнерами, которые берут эту задачу на себя. Напрямую с производителями мы практически не работаем, поскольку у них, как правило, есть некий жесткий перечень услуг с ценовыми параметрами, едиными для всего мира. Скажем, 15–20% от стоимости оборудования требуется заплатить за его поддержку. У нашей компании такие объемы ИТ-инфраструктуры, что эти 20% для нас абсолютно нереальны, да и нецелесообразны. А потому мы заключаем договоры с подрядчиками, которые большую часть поддержки и ремонта берут на себя. У них свои склады запчастей и подменного оборудования, сертифицированные производителями сервисные центры — так что они сначала оперативно заменяют оборудование и потом ремонтируют, а в сложных ситуациях взаимодействуют с зарубежными производителями.

И последний вопрос. Повлиял ли, на ваш взгляд, кризис на рынок ИТ-услуг?

Мы заметили, что крупные интеграторы стали входить в небольшие проекты. Если раньше для них порог был от 30 млн рублей, то сейчас они готовы браться за работу и в 5 млн рублей. Больше стало предложений использовать независимые ЦОДы, что нам не подходит по нашей специфике. Появляются всякие стратапы, предлагающие услуги по снижению расходов на связь, печать, электроэнергию и прочие нишевые решения, где можно немного сэкономить за счет аккуратного детального учета и выполнения большого объема мелкий корректирующих операций. Однако пока у них не сформирована четкая бизнес-схема встраивания в условия 44-ФЗ и 223-ФЗ, их услуги просто физически не могут быть применены государственными компаниями или госорганами.