Бульдозер с финской душой
Подходя к гостинице Шератон, в которой было запланировано интервью с исполнительным вице-президентом компании Tieto Пеккой Вильякайненом (Pekka Viljakainen), я вдруг подумал, что не очень хорошо подготовился к беседе. У меня совершенно вылетело из головы, как по-английски будет «бульдозер». А ведь именно так, насколько я знал, прозвали в Интернете г-на Вильякайнена за его напор и умение сдвигать с места горы проблем.
Подходя к гостинице Шератон, в которой было запланировано интервью с исполнительным вице-президентом компании Tieto Пеккой Вильякайненом (Pekka Viljakainen), я вдруг подумал, что не очень хорошо подготовился к беседе. У меня совершенно вылетело из головы, как по-английски будет «бульдозер». А ведь именно так, насколько я знал, прозвали в Интернете г-на Вильякайнена за его напор и умение сдвигать с места горы проблем.
«Бульдозер, он и в Китае бульдозер», — услышав знакомое слово, успокоил меня Пекка Вильякайнен, который, так же как и я, вынужден был общаться на неродном английском. В доказательство того, что понял меня правильно, вице-президент Tieto показал на своем ноутбуке аватару владельца — маленький, но гордый гусеничный трактор. Развернув ноутбук таким образом, чтобы картинка был видна лучше, г-н Вильякайнен весело посмотрел на меня, а я — на трактор. Уладив таким образом основную лингвистическую проблему, мы перешли к обсуждению бизнеса, которым Пекка Вильякайнен занимается чуть ли не с пеленок.
«Свою первую фирму я открыл, когда мне было 13 лет», — с первых же слов сразил меня наповал Пекка–«будьдозер».
У меня в мозгу пронеслись американские жизнеутверждающие фильмы, где особо предприимчивые дети в таком вот возрасте торговали лимонадом, печеньем, или попросту камнями, положенными в заново запечатанную коробку из под мобильного телефона. Но, конечно же, совсем не таков был в юности г-н Вильякайнен.
П.В.: Я родился в сельской местности, в районе озера Сайма, недалеко от российской границы. У нас уже в те годы было чем заняться, во всяком случае, тем, кто горел желанием что-то делать. Я, например, отправился в библиотеку и взял книжку про компьютеры. С этого все и началось. Компьютер у нас в семье уже был — Commodore 64 (Такие компьютеры выпускались с начала 80-х, имели 64 кБайт оперативной памяти и стоили около $ 600 – прим. Л.Ч.)., К слову сказать, свой первый РС я купил, когда мне исполнилось шестнадцать. Сначала учил других, как пользоваться мышью, программами, прочим компьютерным премудростям. Преподавателем я был настолько популярным, что вскоре у меня появился водитель для поездок по Финляндии к ученикам. Когда клиентов стало много, я нанял помощника, затем второго. Постепенно штат моей компании разросся до ста человек. Это было уже в девяностых. И именно тогда в Финляндии началась рецессия. В то тяжелое время почти все банки объявили себя банкротами.
В России это были также не простые времена
Я знаю, у меня жена из России. Она пианистка. Приехала в Финляндию, когда начал рушиться Советский Союз. Конец восьмидесятых, начало девяностых — это было тяжелое время для бизнеса. Я был вынужден взять свой первый кредит в банке. Процентная ставка тогда была около 15%. Это очень высоко, как ни посмотри. Зато финские банки, которые в предыдущие годы активно росли, расширяя географию присутствия, увеличивая количество офисов и штат, всерьез задумались о повышении эффективности бизнеса и о сокращении издержек. И это стало стимулом для роста Tieto — компании, в которую я перешел после продажи своего первого бизнеса.
Пекка Вильякайнен достал слайды, на которых разноцветные линии демонстрировали стремительный рост интернет-банкинга в Финляндии. Вместе с этим росла и компания Tieto. Нижняя шкала графика заканчивалась 2004 г. К этому времени, если верить слайду, финский интернет-банкинг загнал весь прочий банкинг, так сказать, в подполье.
В России не то, что в 2004-м, а даже в 2005 г. интернет-банкинг супротив обычного не имел никаких шансов.
Да, в 2004 г. здесь не было даже предпосылок для интернет-банкинга. Но когда цены на нефть растут, нет необходимости заниматься повышением эффективности экономики. Все и так растет, вы нанимаете людей, не испытывая никаких проблем. Зато когда приходят тяжелые времена, такие как сейчас, проблемы повышения эффективности выходят на первый план.
Пекка Вильякайнен намекал мне на то, что вместе с проблемами у России появился и шанс решить их. И решение это принесла компания Tieto.
Вы знаете что Россия хотела бы купить у северных соседей? Не информационные технологии, а именно решения для повышения производительности труда. Они необходимы сегодня и телекоммуникационным компаниям, и энергетикам, и банкам, и всем остальным.
А какие вопросы Вы обсуждаете на переговорах, например, с банкирами?
У российских банков нет проблем с IT-составляющей. Все вроде бы автоматизировано. И мы говорим с ними о том, как использовать автоматизацию для решения основных бизнес-задач, а также о том, как побыстрее перевести пользователей на «цифровой» канал. Все понимают, что если пользователи перейдут на электронные деньги, отпадет необходимость в перемещении реальных средств из одного конца огромной страны в другой. Сократятся издержки. Повысится безопасность. Кроме того, мы обсуждаем вопросы оптимизации работы центров обработки данных. Пользователи не хотят запускать тяжелые системы у себя. Они хотят покупать их как услугу.
Но российские банки недоверчивы, они не особенно хотят что бы то ни было покупать на стороне, предпочитая все иметь внутри своей инфраструктуры.
Эээ, нет. Времена изменились. Еще год назад все банки хотели надо всем иметь личный контроль. Но уже минувшей весной, когда у нас в Tieto был брифинг для российских финансовых структур, мы услышали, что сейчас банки готовы присмотреться к тому, что они могли бы купить на стороне. И это были не просто слова. У нас начали появляться сделки в этом направлении.
Банкиры говорят о том, что основная проблема — отсутствие доверия. Клиенты не верят банкам, банки — друг другу. Правительство не доверяет банкам, те платят той же монетой.
Это не только российская проблема. В Германии происходит то же самое. Все спрашивают, как же удалось решить такую сложную проблему в Финляндии? Я отвечаю: благодаря аутентификации. Все потому, что мы в Финляндии знаем, кто есть кто. Это самое главное. Вопрос не в том, кому ты не доверяешь, а в том, кому доверяешь. Не верят правительству, банкам, местным авторитетам, а кому верят? Себе! Только себе самому. Моя теща Людмила предпочитает хранить все деньги под кроватью. Потому, что она потеряла все сбережения во время развала СССР. И больше не хочет отдавать накопленное кому бы то ни было. Такое поведение характерно для всей российской экономики. Но если признать этот факт, то как развивать экономику? Что делать в условиях, когда никто никому не верит?
Ну хорошо, если нефть стоит $200 за баррель, это может накачать деньги в экономику страны, но не изменит главного. Роста производства не будет. Надо опираться не на рост цен на нефть, а на увеличение производительности труда. Но как ее увеличить? За счет чего?
Я и сам не прочь узнать ответ на этот вопрос.
Все крупные российские банки стремятся дать своим клиентам инструменты для того, чтобы они, если угодно, инвестировали в себя и «поднимали» сами себя. Здесь главное — прямая связь. Если я — Папа Пеккушка, а мой партнер — Пекка Вильякайнен, и мы это видим через систему аутентификации, то мы взаимодействуем друг с другом, как бы минуя банк, минуя государство.
В 1996 г. мы разработали стандарт, сделавший возможной процедуру аутентификации. Это не технология. Это открытый стандарт, который описан на двух страницах формата А4.
Я могу показать, как он работает. Вот моя карточка.
Пекка Вильякайнен вытащил из бумажника листок размером с кредитную карточку. Он с двух сторон был испещрен цифрами.
Мне надо держать в голове шесть цифр. И у меня есть четырехзначный пин-код . Когда система видит введенные мной первые цифры, она делает запрос, чему они соответствуют Я ввожу код, и все: я в системе. И всем понятно, что я — Пекка Вильякайнен.
Глядя на карточку, я не мог понять о каких цифрах идет речь. Но я — не компьютерная система. Да и безопасность, должна же быть! Если бы каждый, бросив мимолетный взгляд на карточку г-на Вильякайнена, смог понять, как войти в систему под его именем, то о какой аутентификации могла бы идти речь? Пока я разглядывал загадочную финскую картонку, Пекка Вильякайнена продолжил свой рассказ.
В 1996 г. мы сделали первый шаг. А в 2001-м мы открыли аутентификацию для всех государственных институтов. Сейчас я, войдя в систему, могу оплатить садик для дочери, а могу отправиться в муниципальное учреждение и попросить прислать няню для моего ребенка. И там будут знать, кто к ним обращается. Благодаря все той же системе аутентификации.
Вот этот путь России еще только предстоит пройти. У вас 12 сотен одних только крупных банков, огромное количество мелких. И никакого доверия. И вот появляюсь я и компания Tieto. Но мы не продаем IT-системы. Не торгуем безопасностью. Мы просто спрашиваем: «Почему Россия не применяет открытый стандарт?» Стандарт, в котором нет абсолютно никакого риска. Его можно изучить в Интернете. И ведь все понимают, что это необходимо — и в правительстве, и в бизнес-среде.
Если вы не продаете IT-системы, то в чем ваш интерес?
Если 10% россиян идентифицируются и войдут в систему аутентификации, то самолеты, энергетические компании, правительство, «МегаФоны» и «Билайны» смогут общаться с клиентами по всему миру, зная, с кем они имеют дело. Банки и компании будут узнавать своих клиентов. И тогда возникнет доверие. Банк скажет: «А! Да это же тот самый Пекка Вильякайнен!» И бизнес пойдет. И вот тут-то и пригодится мой опыт по повышению производительности труда. И опыт компании Tieto. Мы — IT-сервисная компания, предлагающая инструменты для повышения уровня производительности труда.
И как вы будете действовать дальше?
Мы построим большой центр обработки данных в Москве.
У вас же есть один в Санкт-Петербурге?
Есть один маленький в Санкт-Петербурге, а будет еще один по-настоящему большой в Москве. Он откроется в 2010 году. Это будет серьезным шагом по развитию нашего присутствия здесь. В этом центре обработки данных мы не будем сдавать площади для установки серверов. Нет. Мы начнем продавать сервисы. Например, сервис по аутентификации. Банкам. Чтобы они не тратили на это свои ресурсы.
У вас уже есть достаточное количество клиентов для того, чтобы окупить большой центр обработки данных? Это же риск?
Жизнь — это риск. Можно строить бизнес только на том, что у тебя есть стабильные клиенты. Но бизнес это такая вещь... Ее нельзя продать, пока ее у тебя нет.
Что касается клиентов, то в России достаточно нефтегазовых компаний, банков, операторов связи, которые думают прямо сейчас об аутсорсинге и ауттаскинге некоторой части своей инфраструктуры. И они не могут перевести ее, скажем, в США или Индию. А вот в центр обработки данных, который находится в Москве, пожалуй, могли бы.
Согласен, для нас строительство центра обработки данных это определенный риск. Но я глубоко убежден в том, что он оправдан.
Что изменится после открытия центра обработки данных? Какова стратегия?
То, что мы хотим сделать, я называю Tieto Cloud Strategy. Это не один центр обработки данных. Это сеть центров в Норвегии, России, Китае, других странах. Это некое «облако». Мы будем предоставлять сервисы, которые потребуются клиентам. Клиенты хотят сократить операционные издержки и обеспечивать рост бизнеса. Есть два направления — расти и сокращать. На этапе сокращения издержек у нас есть индустриальные решения для банков (e-banking), для лесной промышленности и др. Есть отдел по разработке решений для телекоммуникационных компаний. Вы знаете, что 75% всех звонков производятся с использованием технологий Tieto, которые используются как в портативных устройствах, так и в базовых станциях? Наши клиенты в этой области: Nokia, Nokia-Siemens, Ericsson и другие. Российские операторы также могли бы перенести свои разработки «на сторону».
Далее, мы плотно сотрудничаем с компанией Microsoft. Например, оптимизируем Microsoft Office для различных отраслей. Разрабатываем «офис-коммуникаторы».
Еще одно направление деятельности — управление приложениями.
Также могу отметить вот что. Русские очень любят hardware. Самое разное. Серверы и системы хранения в том числе. Их накупили огромное количество. Но сейчас вместо того, чтобы покупать коробки, можно приобретать терабайты и компьютерные мощности. Мы и такие услуги планируем предоставлять.
Для развития своего бизнеса мы планируем увеличить штат до трех тысяч человек. В том числе — за счет покупки российских компаний.
IT-компаний?
Именно.
А какие специалисты вам нужны?
Разработчики, эксперты по различным системам, банковским решениям, приложениями для SAP и тому подобным. Разные, другими словами.
Вот вы сотрудничаете с банками, а знаете, что в России не слишком охотно пользуются кредитками?
Знаю. А в Финляндии почти всегда расплачиваются пластиковыми карточками. Это удобно. Знаете почему? Я не должен думать о том, сколько у меня денег. Банк платит. Вот на моей карточке сколько? Может там и два миллиона лежит. Но если вы их у меня украдете и купите себе дом — это ответственность банка. Не моя.
Пекка Вильякайнен, показав мне краешек своей кредитки, демонстративно бросил бумажник на диван. Так, словно он действительно был готов оставить его там на попечение банка.
Прощаясь с вице-президентом Tieto, я подумал, что и у нас, в принципе, все приблизительно так же, как в Финляндии. Кто хочет — кутит, банк — платит… Но посещая банк или общаясь с банкоматом, я лично все равно подозрителен и имею в виду две строчки. На одной — количество моих личных денег на карточке, на другой — сумма, которую мне готов предоставить услужливый банк. А он очень даже готов. Пусть не так много, как Пекке-«бульдозеру», но тем не менее.
И я всегда помню вот о чем: за свои кровные несу ответственность я сам. И не дай бог, украдет их у меня кто-то и купит себе дом… Страшно даже представить себе, что это будет за дом, стоимостью в несколько тысяч рублей. Но даже его никто мне никогда не вернет. Тем более банк. Увы. А вот за банковские денежки ответственность действительно несет сам банк. И эта ответственность обойдется мне, возьми я у банка взаймы, очень и очень дорого. И проценты там каждый месяц будут капать такие, что рэкетиры эпохи начала перестройки «отдыхают». Поэтому по поводу того, кому доверять, в том числе свои деньги, я пока что солидарен с тещей г-на Вильякайнена.
Но, может быть, уговорит финский «бульдозер» наше правительство или банки, и будет у нас для начала аутентификация, а потом, глядишь, мысли о детских садах вытеснят генетический страх перед бездушными машинами?
Текст: Леонид Чуриков
«Бульдозер, он и в Китае бульдозер», — услышав знакомое слово, успокоил меня Пекка Вильякайнен, который, так же как и я, вынужден был общаться на неродном английском. В доказательство того, что понял меня правильно, вице-президент Tieto показал на своем ноутбуке аватару владельца — маленький, но гордый гусеничный трактор. Развернув ноутбук таким образом, чтобы картинка был видна лучше, г-н Вильякайнен весело посмотрел на меня, а я — на трактор. Уладив таким образом основную лингвистическую проблему, мы перешли к обсуждению бизнеса, которым Пекка Вильякайнен занимается чуть ли не с пеленок.
«Свою первую фирму я открыл, когда мне было 13 лет», — с первых же слов сразил меня наповал Пекка–«будьдозер».
У меня в мозгу пронеслись американские жизнеутверждающие фильмы, где особо предприимчивые дети в таком вот возрасте торговали лимонадом, печеньем, или попросту камнями, положенными в заново запечатанную коробку из под мобильного телефона. Но, конечно же, совсем не таков был в юности г-н Вильякайнен.
П.В.: Я родился в сельской местности, в районе озера Сайма, недалеко от российской границы. У нас уже в те годы было чем заняться, во всяком случае, тем, кто горел желанием что-то делать. Я, например, отправился в библиотеку и взял книжку про компьютеры. С этого все и началось. Компьютер у нас в семье уже был — Commodore 64 (Такие компьютеры выпускались с начала 80-х, имели 64 кБайт оперативной памяти и стоили около $ 600 – прим. Л.Ч.)., К слову сказать, свой первый РС я купил, когда мне исполнилось шестнадцать. Сначала учил других, как пользоваться мышью, программами, прочим компьютерным премудростям. Преподавателем я был настолько популярным, что вскоре у меня появился водитель для поездок по Финляндии к ученикам. Когда клиентов стало много, я нанял помощника, затем второго. Постепенно штат моей компании разросся до ста человек. Это было уже в девяностых. И именно тогда в Финляндии началась рецессия. В то тяжелое время почти все банки объявили себя банкротами.
В России это были также не простые времена
Я знаю, у меня жена из России. Она пианистка. Приехала в Финляндию, когда начал рушиться Советский Союз. Конец восьмидесятых, начало девяностых — это было тяжелое время для бизнеса. Я был вынужден взять свой первый кредит в банке. Процентная ставка тогда была около 15%. Это очень высоко, как ни посмотри. Зато финские банки, которые в предыдущие годы активно росли, расширяя географию присутствия, увеличивая количество офисов и штат, всерьез задумались о повышении эффективности бизнеса и о сокращении издержек. И это стало стимулом для роста Tieto — компании, в которую я перешел после продажи своего первого бизнеса.
Пекка Вильякайнен достал слайды, на которых разноцветные линии демонстрировали стремительный рост интернет-банкинга в Финляндии. Вместе с этим росла и компания Tieto. Нижняя шкала графика заканчивалась 2004 г. К этому времени, если верить слайду, финский интернет-банкинг загнал весь прочий банкинг, так сказать, в подполье.
В России не то, что в 2004-м, а даже в 2005 г. интернет-банкинг супротив обычного не имел никаких шансов.
Да, в 2004 г. здесь не было даже предпосылок для интернет-банкинга. Но когда цены на нефть растут, нет необходимости заниматься повышением эффективности экономики. Все и так растет, вы нанимаете людей, не испытывая никаких проблем. Зато когда приходят тяжелые времена, такие как сейчас, проблемы повышения эффективности выходят на первый план.
Пекка Вильякайнен намекал мне на то, что вместе с проблемами у России появился и шанс решить их. И решение это принесла компания Tieto.
Вы знаете что Россия хотела бы купить у северных соседей? Не информационные технологии, а именно решения для повышения производительности труда. Они необходимы сегодня и телекоммуникационным компаниям, и энергетикам, и банкам, и всем остальным.
А какие вопросы Вы обсуждаете на переговорах, например, с банкирами?
У российских банков нет проблем с IT-составляющей. Все вроде бы автоматизировано. И мы говорим с ними о том, как использовать автоматизацию для решения основных бизнес-задач, а также о том, как побыстрее перевести пользователей на «цифровой» канал. Все понимают, что если пользователи перейдут на электронные деньги, отпадет необходимость в перемещении реальных средств из одного конца огромной страны в другой. Сократятся издержки. Повысится безопасность. Кроме того, мы обсуждаем вопросы оптимизации работы центров обработки данных. Пользователи не хотят запускать тяжелые системы у себя. Они хотят покупать их как услугу.
Но российские банки недоверчивы, они не особенно хотят что бы то ни было покупать на стороне, предпочитая все иметь внутри своей инфраструктуры.
Эээ, нет. Времена изменились. Еще год назад все банки хотели надо всем иметь личный контроль. Но уже минувшей весной, когда у нас в Tieto был брифинг для российских финансовых структур, мы услышали, что сейчас банки готовы присмотреться к тому, что они могли бы купить на стороне. И это были не просто слова. У нас начали появляться сделки в этом направлении.
Банкиры говорят о том, что основная проблема — отсутствие доверия. Клиенты не верят банкам, банки — друг другу. Правительство не доверяет банкам, те платят той же монетой.
Это не только российская проблема. В Германии происходит то же самое. Все спрашивают, как же удалось решить такую сложную проблему в Финляндии? Я отвечаю: благодаря аутентификации. Все потому, что мы в Финляндии знаем, кто есть кто. Это самое главное. Вопрос не в том, кому ты не доверяешь, а в том, кому доверяешь. Не верят правительству, банкам, местным авторитетам, а кому верят? Себе! Только себе самому. Моя теща Людмила предпочитает хранить все деньги под кроватью. Потому, что она потеряла все сбережения во время развала СССР. И больше не хочет отдавать накопленное кому бы то ни было. Такое поведение характерно для всей российской экономики. Но если признать этот факт, то как развивать экономику? Что делать в условиях, когда никто никому не верит?
Ну хорошо, если нефть стоит $200 за баррель, это может накачать деньги в экономику страны, но не изменит главного. Роста производства не будет. Надо опираться не на рост цен на нефть, а на увеличение производительности труда. Но как ее увеличить? За счет чего?
Я и сам не прочь узнать ответ на этот вопрос.
Все крупные российские банки стремятся дать своим клиентам инструменты для того, чтобы они, если угодно, инвестировали в себя и «поднимали» сами себя. Здесь главное — прямая связь. Если я — Папа Пеккушка, а мой партнер — Пекка Вильякайнен, и мы это видим через систему аутентификации, то мы взаимодействуем друг с другом, как бы минуя банк, минуя государство.
В 1996 г. мы разработали стандарт, сделавший возможной процедуру аутентификации. Это не технология. Это открытый стандарт, который описан на двух страницах формата А4.
Я могу показать, как он работает. Вот моя карточка.
Пекка Вильякайнен вытащил из бумажника листок размером с кредитную карточку. Он с двух сторон был испещрен цифрами.
Мне надо держать в голове шесть цифр. И у меня есть четырехзначный пин-код . Когда система видит введенные мной первые цифры, она делает запрос, чему они соответствуют Я ввожу код, и все: я в системе. И всем понятно, что я — Пекка Вильякайнен.
Глядя на карточку, я не мог понять о каких цифрах идет речь. Но я — не компьютерная система. Да и безопасность, должна же быть! Если бы каждый, бросив мимолетный взгляд на карточку г-на Вильякайнена, смог понять, как войти в систему под его именем, то о какой аутентификации могла бы идти речь? Пока я разглядывал загадочную финскую картонку, Пекка Вильякайнена продолжил свой рассказ.
В 1996 г. мы сделали первый шаг. А в 2001-м мы открыли аутентификацию для всех государственных институтов. Сейчас я, войдя в систему, могу оплатить садик для дочери, а могу отправиться в муниципальное учреждение и попросить прислать няню для моего ребенка. И там будут знать, кто к ним обращается. Благодаря все той же системе аутентификации.
Вот этот путь России еще только предстоит пройти. У вас 12 сотен одних только крупных банков, огромное количество мелких. И никакого доверия. И вот появляюсь я и компания Tieto. Но мы не продаем IT-системы. Не торгуем безопасностью. Мы просто спрашиваем: «Почему Россия не применяет открытый стандарт?» Стандарт, в котором нет абсолютно никакого риска. Его можно изучить в Интернете. И ведь все понимают, что это необходимо — и в правительстве, и в бизнес-среде.
Если вы не продаете IT-системы, то в чем ваш интерес?
Если 10% россиян идентифицируются и войдут в систему аутентификации, то самолеты, энергетические компании, правительство, «МегаФоны» и «Билайны» смогут общаться с клиентами по всему миру, зная, с кем они имеют дело. Банки и компании будут узнавать своих клиентов. И тогда возникнет доверие. Банк скажет: «А! Да это же тот самый Пекка Вильякайнен!» И бизнес пойдет. И вот тут-то и пригодится мой опыт по повышению производительности труда. И опыт компании Tieto. Мы — IT-сервисная компания, предлагающая инструменты для повышения уровня производительности труда.
И как вы будете действовать дальше?
Мы построим большой центр обработки данных в Москве.
У вас же есть один в Санкт-Петербурге?
Есть один маленький в Санкт-Петербурге, а будет еще один по-настоящему большой в Москве. Он откроется в 2010 году. Это будет серьезным шагом по развитию нашего присутствия здесь. В этом центре обработки данных мы не будем сдавать площади для установки серверов. Нет. Мы начнем продавать сервисы. Например, сервис по аутентификации. Банкам. Чтобы они не тратили на это свои ресурсы.
У вас уже есть достаточное количество клиентов для того, чтобы окупить большой центр обработки данных? Это же риск?
Жизнь — это риск. Можно строить бизнес только на том, что у тебя есть стабильные клиенты. Но бизнес это такая вещь... Ее нельзя продать, пока ее у тебя нет.
Что касается клиентов, то в России достаточно нефтегазовых компаний, банков, операторов связи, которые думают прямо сейчас об аутсорсинге и ауттаскинге некоторой части своей инфраструктуры. И они не могут перевести ее, скажем, в США или Индию. А вот в центр обработки данных, который находится в Москве, пожалуй, могли бы.
Согласен, для нас строительство центра обработки данных это определенный риск. Но я глубоко убежден в том, что он оправдан.
Что изменится после открытия центра обработки данных? Какова стратегия?
То, что мы хотим сделать, я называю Tieto Cloud Strategy. Это не один центр обработки данных. Это сеть центров в Норвегии, России, Китае, других странах. Это некое «облако». Мы будем предоставлять сервисы, которые потребуются клиентам. Клиенты хотят сократить операционные издержки и обеспечивать рост бизнеса. Есть два направления — расти и сокращать. На этапе сокращения издержек у нас есть индустриальные решения для банков (e-banking), для лесной промышленности и др. Есть отдел по разработке решений для телекоммуникационных компаний. Вы знаете, что 75% всех звонков производятся с использованием технологий Tieto, которые используются как в портативных устройствах, так и в базовых станциях? Наши клиенты в этой области: Nokia, Nokia-Siemens, Ericsson и другие. Российские операторы также могли бы перенести свои разработки «на сторону».
Далее, мы плотно сотрудничаем с компанией Microsoft. Например, оптимизируем Microsoft Office для различных отраслей. Разрабатываем «офис-коммуникаторы».
Еще одно направление деятельности — управление приложениями.
Также могу отметить вот что. Русские очень любят hardware. Самое разное. Серверы и системы хранения в том числе. Их накупили огромное количество. Но сейчас вместо того, чтобы покупать коробки, можно приобретать терабайты и компьютерные мощности. Мы и такие услуги планируем предоставлять.
Для развития своего бизнеса мы планируем увеличить штат до трех тысяч человек. В том числе — за счет покупки российских компаний.
IT-компаний?
Именно.
А какие специалисты вам нужны?
Разработчики, эксперты по различным системам, банковским решениям, приложениями для SAP и тому подобным. Разные, другими словами.
Вот вы сотрудничаете с банками, а знаете, что в России не слишком охотно пользуются кредитками?
Знаю. А в Финляндии почти всегда расплачиваются пластиковыми карточками. Это удобно. Знаете почему? Я не должен думать о том, сколько у меня денег. Банк платит. Вот на моей карточке сколько? Может там и два миллиона лежит. Но если вы их у меня украдете и купите себе дом — это ответственность банка. Не моя.
Пекка Вильякайнен, показав мне краешек своей кредитки, демонстративно бросил бумажник на диван. Так, словно он действительно был готов оставить его там на попечение банка.
Прощаясь с вице-президентом Tieto, я подумал, что и у нас, в принципе, все приблизительно так же, как в Финляндии. Кто хочет — кутит, банк — платит… Но посещая банк или общаясь с банкоматом, я лично все равно подозрителен и имею в виду две строчки. На одной — количество моих личных денег на карточке, на другой — сумма, которую мне готов предоставить услужливый банк. А он очень даже готов. Пусть не так много, как Пекке-«бульдозеру», но тем не менее.
И я всегда помню вот о чем: за свои кровные несу ответственность я сам. И не дай бог, украдет их у меня кто-то и купит себе дом… Страшно даже представить себе, что это будет за дом, стоимостью в несколько тысяч рублей. Но даже его никто мне никогда не вернет. Тем более банк. Увы. А вот за банковские денежки ответственность действительно несет сам банк. И эта ответственность обойдется мне, возьми я у банка взаймы, очень и очень дорого. И проценты там каждый месяц будут капать такие, что рэкетиры эпохи начала перестройки «отдыхают». Поэтому по поводу того, кому доверять, в том числе свои деньги, я пока что солидарен с тещей г-на Вильякайнена.
Но, может быть, уговорит финский «бульдозер» наше правительство или банки, и будет у нас для начала аутентификация, а потом, глядишь, мысли о детских садах вытеснят генетический страх перед бездушными машинами?
Текст: Леонид Чуриков
Опубликовано 28.10.2009