Монолог осторожного человека

Добрая половина моих знакомых считает, что я — экстремал. Что считает злая половина — не так интересно, но доброй половине я постоянно объясняю, что я — наоборот, человек сверхосторожный, даже трусоватый. Как в жизни, так и на работе. Когда отвечаешь за работу здоровенного бизнеса, как-то не очень хочется совершать опрометчивые поступки. Поэтому я с радостью сел писать эту статью. Чтобы описать свой стиль — стиль очень осторожного человека.

Эта история началась задолго до ее начала. Впрочем, не так ли начинаются все истории? Наши поступки предопределены нашими мыслями и чувствами, которые суть следствие наших предыдущих поступков. Которые следствие поступков наших родителей, и нет конца этой цепи. Мы выбираем свой путь. И даже если мы беспрестанно сворачиваем, каждый шаг — это наш шаг. И каждый поворот — часть нашего пути.

Поступок первый

За два года до описываемых событий мы сидели за низеньким, сделанным из янтарно-желтого спила старого пня столом у моего старого школьного друга. Ему исполнилось 44. Вокруг были разные люди и далеко не все являлись и моими друзьями. Но он собрал нас всех, а значит — именно так было нужно. Среди нас присутствовал наш общий знакомый, физик-ядерщик, проводящий рабочее время в ЦЕРНе на БАКе, а свободное от работы — в путешествиях по американским прериям. Он рассказывал, как бегал от лося по болотам Юкона. Мы слушали. Я был омерзительно трезв, поскольку, как всегда, за рулем. «Пойду снова на Юкон», — сказал он. «Мне предложили сходить на Килиманджаро... Но не пойду. Лучше на Юкон». «А я бы, — вдруг легкомысленно заметил я, — сходил бы на Килиманджаро». «Дык и сходи! — ответил он. — Вот тебе телефончик, звони».

Поступок второй

Через пару месяцев я сидел в самолете, который летел в Кению. Питер-Москва-Амстердам-Найроби.    Подобралась отличная компания. Своих спутников я видел в первый раз в жизни, половина присоединилась к нам в Москве, кое-кто в Амстердаме. Нас было шестеро. Не все сумели дойти до вершины, но все увидели рассвет над Килиманджаро. Когда мы уже спустились вниз и отмачивали ссадины, нежась на белоснежном песочке Занзибара, наша отважная восходительница Тая вдруг спросила: «А кто-нибудь был на Монблане?». Кто-нибудь на Монблане был! Им оказался наш железный старшой, Володя Чехов. И мы тут же порешили, что обязательно сходим на Монблан. И поведет нас «писатель».

Поступок третий

Тая позвонила мне примерно через полгода.
— На Монблан идем?
— А кто идет?
— Ну... Я, ты и Володя.
Идем из Италии — продолжала Тая. — Там народу поменьше. Через хижину Гонелла. Она, правда, снесена камнепадом, но площадка под палатку наверняка есть. За неделю управимся.
Твои паспортные данные у меня есть. Билеты заказываю?
Все горы классифицированы по сложности. Монблан — это PD+. Строгие правила безопасности предписывают для такой горы команду не менее чем из шести человек. Потому что, случись с кем-нибудь беда, меньше чем впятером его не вытащить. Но раз там будет Володя... Я согласился.
До отлета оставался месяц, когда мы пересеклись с Таей в Питере.
— Ты карту то посмотрел? — спросила она.
— Нафига козе баян? — удивился я. — Чехов — начальник, пусть он ее и смотрит.
— А Чехов не идет, —ответила Тая.
— Аааа... а кто идет? — спросил я.
— Ну... — протянула Тая. — Я, ты и Володя.
Я почувствовал, что ситуация выходит из под контроля.
— Какой Володя? — рявкнул я.
— А ты его не знаешь! —ответила Тая. — Он в Норвегии живет. Мы с ним как-то раз попытались залезть на алтайскую Белуху. Но не смогли.
Я почувствовал неладное.
— А кто старший? — стараясь быть спокойным, спросил я.
— Как кто?! — ответила Тая. — Ты.
Месяц прошел в судорожных попытках найти в Интернете карту, попробовать через Google Earth понять, как это выглядит на месте, и какие координаты надо завести в GPS. Выяснилось, что таки да, хижина Гонелла разрушена. Но около нее должна быть какая-то вертолетная площадка. И что недели действительно хватает, но у нас будет максимум две попытки. Но сперва надо пройти через здоровенный глетчер Миаж и подняться по скалам к хижине.
Встретивший нас в Милане норвежский Володя сообщил, что прогноз погоды скверный. У нас три-четыре дня, потом начнется шторм. К вечеру, купив по дороге продукты, горелку и газ, мы разбили палатку на большой галечной поляне на берегу горной реки. Машина останется здесь, а мы пойдем наверх. На всякий случай оставляем под ветровым стеклом записку, в которой описываем, куда идем и когда вернемся.

День первый. Глетчер Миаж

Вышли поздновато. По хорошей дороге, не торопясь, поднимаемся вверх. Воздух напоен ароматом разогретой горной сосны. Кажется, что солнечные лучи меж медными стволами светятся голубым. Ослепительные, свежеумытые краски. Зеленые с медью сосны, синее небо, желтое солнце, какие-то красные и фиолетовые цветы в изумрудной траве. Рыжие камни. Неподалеку шумит река. Нам вдоль нее. Через несколько километров она кончится около маленького кафе. Европа. Кафе под Монбланом. Дальше треккеры не ходят. Крутая тропа и вот он — глетчер Миаж. Покрытый мореной, чехлом из остроугольных каменных обломков, размером от пивной кружки до одноэтажного домика. По описанию часов через пять мы должны оказаться на Гонелле. Тропа маркирована пятнами канареечной краски. Солнышко уходит за тучку, начинает моросить дождик. В горах это обычная погода. Часов с 12 ночи и до 12 дня солнышко, а дальше — как повезет. Где по камням, а где по слежавшемуся, твердому как сахар-рафинад снегу подходим к истоку глетчера. Дальше по скалам вверх. Выглядит это устрашающе. Желтые пятнышки краски, которыми отмечен более-менее проходимый путь, изрядно подстерты. На часах пять. Темнеет в семь. Если темнота застанет нас на скалах, будет тоскливо. Справа ледяные столбы — сераки. Метров по двадцать. Время от времени от них с грохотом отваливаются здоровенные глыбы, но мы прикрыты моренным гребнем. Все, на сегодня хватит. Здесь, по крайней мере, ни чего не свалится сверху. Ночуем здесь. Через пару часов нам удается натаскать достаточно плоских камней, чтобы на наклонном ледяном плато появилась более-менее горизонтальная площадка. Палатка. Ужин. Спальник.

День второй. Хижина Гонелла

Час ходьбы по крепкому фирну, и «пожалте бриться». Довольно мокрые и довольно крутые скалы. В самых одиозных местах ржавые металлические лестницы или цепи. Вниз лучше не смотреть. Вверх тоже. И о том, как, кем и когда это все прикреплено к скале и когда отвалится — лучше не думать. Часов за пять, пыхтя, вылезаем к Гонелле. Какие мы молодцы, что не пытались это сделать вчера! Застряли бы на скалах, как забытая в заднице клизма  А холодная ночевка, когда не то что палатку или лечь, а и сесть проблематично — это редкостно омерзительное приключение.
Остатки хижины прилепились на крутом склоне. Вертолетная площадка — ажурная сетчатая конструкция. Облака бродят где-то внизу, под нами. А над нами — ослепительно белый снежный взлет к перевалу Питон и гребень к вершине. Часов на десять работы.
Хижина в «стадии восстановления», но есть небольшой балок. Места на полу человек на пять, нам на троих комфортно. На стене висит огромный серый телефон с круглым диском, прибывший как будто из заводской проходной 70-х. Как они ухитрились подключить это к антенне спутниковой связи — полная загадка. Над ним на клочке бумаги записан единственный номер: Polisia Fiscal. Итальянские шутники любят налоговиков не больше, чем наши. И вдруг эта здоровенная штуковина звонит! Офигевая, беру трубку. Прошу перейти с итальянского на английский. Диалог — незабываемый. Особенно с учетом того, что голова на высоте работает так себе.
— Это хижина Гонелло?
— Да.
— Вы открыты?
— Нет, хижина снесена камнепадом.
— Мммм... а через неделю вы будете работать?
— Сомневаюсь, нет тут пока никакой хижины. Но точно не скажу, я просто альпинист из России, шел мимо, услышал ваш звонок.
— Аааа... Ну тогда я позвоню через недельку.
— Ну-ну, звоните.
Сварили ужин. Вдруг снаружи голоса. Подошли два поляка. Нормально. Впятером поместимся.

День третий. По тропе, а не по компасу

По-хорошему, нам бы стоило провести на этой высоте еще денек, прежде чем идти дальше вверх. Организму требуется время для акклиматизации к недостатку кислорода. Но нас поджимает штормовое предупреждение. Поэтому в два ночи мы выходим наверх. Поляки тоже собираются помаленьку. Спальники оставляем в хижине, но пуховки берем с собой. На всякий случай. И горелку с баллоном газа тоже берем. Тропа начинается прямо на леднике. Хорошая, утоптанная. Маркированная флажком с желтой блямбой. Видно даже в темноте. Темнота, кстати, кромешная. Вроде небо чистое, звезды сверкают, снег белый, а все равно темно. И луны нет. Новолуние, что ли? Налобные фонарики помогают мало. Ледник весь в трещинах, заблудиться в них — раз плюнуть. Идем в связке. Если один свалится, оставшиеся двое должны его удержать. Вылезать придется самому, вдвоем вытащить сил не хватит.  Главное, не заблудиться. Но тропа набитая, не промахнешься. Все же людное это местечко, Монблан. Температура — градусов 10-12 ниже нуля, идти не тяжело, подъем не крутой, кошки держат хорошо. Тишина. Слышится только тяжелое дыхание и хруст ледка под ногами. А вот и первый сюрприз. Ледяная трещина. Верхний край метра на три выше нижнего. Забиваю в стенку все три ледоруба, залезаю наверх, аккуратно подстраховываю остальных. В принципе, падать особо некуда, трещина забита снегом. Но на нас навешано столько всякого острого железа... Отдышались, сгрызли по конфетке. Идем дальше. На часах примерно четыре утра. Но ощущение, что мы забираем как-то очень уж влево. Скалы какие-то неприятные, на них натечный лед. И навигатор показывает, что надо идти правее. Но «тропа умнее нас». В горах ходят по тропам, а не по компасу.

Ледяной склон становится каким-то уж совсем крутым, идем с попеременной страховкой. И вдруг упираемся в скалы. Описание у меня, конечно, куцее, англоязычных  описаний этого маршрута мало, в основном итальянские. Но только не было там никаких скал! Похоже, мы все же где-то не там. Темно. Ладно, выберемся наверх, поглядим, скоро уже начнет светать.

Вот ведь мерзость какая, кошки не снять. Лезем так. Тая у нас, по ее словам, «профессионал-скалолаз», у меня тоже какой-никакой опыт есть. Находим полочку, где можно встать двумя ногами, снимаем кошки. Двухкилограммовый пластиковый ботинок — тоже не самая скалолазная обувь, но держит пока неплохо. Иду первым. Вдруг камень размером с небольшой чемодан под моей рукой без видимых усилий отделяется от скалы. Где-то подо мной ребята. Успеваю задержать его на секунду и проорать: «Камень!!!». Тая убирает голову и получает «чемоданом» вскользь пониже спины. Скорость маленькая, отделается синяком. Обломки улетают вниз, и оттуда вдруг доносится вскрик и что-то еще. Слов не разобрать, но интонация уж больно матерная. Это на любом языке слышно. Черт, неужели поляки?! Пару минут жду. Тихо. Ну, значит, все живы. Нам все равно в темноте сейчас не спуститься. Продолжаем подниматься наверх. В голове считалочка: «рука-рука-нога, нога-нога-рука». Это вбито в голову еще лет в восемь. Правило трех точек опоры.

День третий. «Ффеточка без лисстьеф»

На часах шестой час. Небо сереет. Очень медленно идем, нам бы уже на гребне надо быть. Еще усилие — и вот он, гребень. Как нож. Ширина — сантиметров 30, по обе стороны метров по триста почти отвеса. И дикий ветер. Не встать. Где верхом, где на коленях — ползем. В принципе, в описании что-то такое было, но выше. Неужели мы проскочили выше, чем думаем? Гребень расширяется, превращается в площадку и... заканчивается отвесным сбросом. На седловину перевала Питон, где нам, собственно, и надлежит бы быть. Но тут не спуститься. Это вам не на скалодроме в резиновых галошках. Скальных крючьев у меня нет, по описанию таких скал быть не должно. Совсем светло. Попробовать спуститься и обойти? Вершина Монблана в облаке. И как-то оно нехорошо выглядит. И снизу тоже облако наползает. В воздухе ощущение наэлектризованности. Ледорубы ощутимо вибрируют и звенят. Это означает, что идет гроза. Похоже, все-таки шторм. Оказаться в грозу на гребне — это даже представлять себе не хочется. Это не просто «одиноко стоящее дерево». Это обвешанное железом одиноко стоящее дерево. Как говорит один мой приятель: «Как этто будет по-русски, этта ффеточка без лисстьеф, этто.. дубина». Ребята шагах в двадцати позади меня, скрючились за выступом, прячутся от ветра. Ну и как им сказать, что мы в этот раз без горы? Что куча денег и времени улетела на ветер. Но в экстремальном отдыхе самое главное — понять, где заканчивается экстрим и начинается «трындец». Мне это удается уже лет тридцать. Подхожу. Смотрю в глаза. Извините, говорю, ребята.

Дальше не пройти, мы где-то не там. Восхождение закончено. Вниз. Жду уничтожающих слов. Но вместо этого слышу радостное: «Вниз, вниз, вниз!» Спускаемся там же, где поднимались. Очень тяжело. И очень неприятно. Если кто-то не удержится... Стараемся закладывать веревку за выступы, но все понимаем, что это декорации: если кто улетит — не удержим. Так все втроем и покатимся. Единственно, идти надо так, чтобы при падении получился «маятник». Тогда не будет рывка. Поэтому идем сверхаккуратно. Стараюсь все время держать в поле зрения Володю и подсказывать ему, за какой выступ взяться и куда поставить ногу. Он молодец, хорошо держится, но на таких скалах он впервые. Еще час. О, поляки! Целые. Они уже все, похоже, поняли. Перекинулись парой фраз и тоже пошли вниз.
Еще час. Вышли на лед. Совсем светло, но погода явно портится. Дело пошло веселее, кошки и ледорубы у нас хорошиее. Внизу, метрах в восьмистах, какое-то странное движение. Команда, человек шесть, провешивает перила. Но с места не двигается. Такое ощущение, что инструкторы проводят снежно-ледовую тренировку. Спускаемся. Это не инструкторы, команда словаков. Это они проложили тропу, которая завела нас на гребень. Заблудились. Ночевали прямо на льду, вырыли ров под стеной, там и сидели. Одного из них и зацепило нашими камешками. Вскользь, по плечу. Вообще, большого ума парни — ночевать под стеной. Какое-то вовсе уж суицидальное поведение. Так и идем: впереди словаки, потом мы. Снаряжение у них плохое, кошки не держат, ледорубы тоже, да и устали они страшно, поэтому вешают массу страховки. Из-за этого двигаемся медленно, но нам их не обогнать, трещины кругом. Нормальные люди в такой ситуации уступают дорогу, а эти как специально... Но не ропщем, у них была холодная ночевка, на льду, без палатки. Естественно, спать им не пришлось. Но от постоянного неподвижного ожидания и мы начинаем замерзать. Сверху сыпет снежок, все сильнее. И мокрый. Поднимается ветер. Это шторм. Счастье, что мы уже почти внизу. Сверху гремит и сверкает. Пуховки — хоть выжимай. И вдруг я понимаю, что они сознательно идут так, чтобы мы не могли их обогнать. Потому что места в хижине на всех не хватит. Кто придет первый, тот и будет спать в тепле. Они же не знают, что наши спальники уже там, аккуратно разложены на полу. До хижины остается метров 700, ледник кончился. Скалки, сыпуха. Все садятся снять кошки, смотать веревки. Ладно, международный конфликт нам не нужен. Лучше, если все будет однозначно, и мы придем в хижину первыми. Просто говорю ребятам, чтобы они бросили кошки-веревку и топали в хижину. Под угрюмые взгляды словаков ребята уходят. А я спокойно все смотаю, упакую и потихоньку принесу. Торопиться некуда.

Когда я прихожу, Тая с Володей уже заползли в спальники, лица измученные, но зрачок на внешний раздражитель уже реагирует. В хижине не протолкнуться, словаки злые. Ладно, поместимся все, бывало, и в четырехместной палатке шестнадцать человек отсиживалось. Но все же самые удобные места — наши. И это хорошо. Ребята устали, а завтра еще спуск. Сил на ужин уже нет. Спать, спать, спать.

Вот, собственно и все. Всю ночь бушевал шторм. А утром мы благополучно спустились сквозь облако вниз до глетчера Миаж. Прошли по морене, выпили в кафе пива с потрясающим названием «Figli». Действительно, а фигли? Все очень буднично. Скучновато. Осторожно.

P.S.
В тот день две команды из тех, которые шли на Монблан другим маршрутом, не смогли спуститься до начала шторма. Они не спустились.