Михаил КОСИЛОВ: «Дерзай ради мечты!»

Михаил, ровно год назад мы встречались по случаю вашего возвращения с Монблана. В этом году вы решили продолжить восхождения, но избрали другой регион, а именно – Эльбрус.

Прошлогоднее восхождение на Монблан мы совершили с партнерами, которые все так или иначе являлись представителями IT-индустрии. Можно сказать, наш поход вылился в то, что мы создали свой внутренний айтишный RUN-клуб. Поначалу с нами бегали всего три-четыре энтузиаста, особенно когда было холодно. Но постепенно к нам стали примыкать новые участники. Сейчас, наверное, каждый раз бегут от 30 до 40 человек.

Таким образом, покорение Монблана укрепило идею «бега ради здоровья»?

Оно и породило эту идею. А вся дальнейшая жизнь ее укрепила. Поэтому, пользуясь случаем, во-первых, рекламирую RUN-клуб. Милости просим всех участников IT-рынка: бегайте с нами.

И все-таки чем же обусловлен выбор Эльбруса?

Я как раз и начал с RUN-клуба, чтобы сказать, что, с одной стороны, традиции продолжаются, а с другой – в какой-то момент стало ясно: для того чтобы бегать, нужна цель. Одна из них – участие в Питерском марафоне «Белые ночи», который успешно пробежали большинство тех, кто ходит в наш RUN-клуб. В этом году для города это был юбилейный – 25-й забег, а для нас – первый.

И многие пробежали?

Из тех, кто ходит в клуб, – шестеро. Все, кто принял решение об участии в марафоне, добежали до конца, хватило сил и воли не сойти с дистанции.

В ваших словах сразу напрашивается аналогия с бизнесом. Чтобы не сойти с дистанции, нужно все время держать некий резерв?

Согласен, но только частично. Все-таки, если бы я проводил аналогии, я бы сказал, что нужно ставить амбициозные, но реалистичные цели. С одной стороны, цель должна тебя мотивировать и подталкивать к новым рубежам. С другой, если цель абсолютно недостижима, то она становится в какой-то момент бессмысленной обузой. И даже вредной.

И все же, почему Эльбрус?

Если марафон индивидуальное занятие – хотя в какой-то момент мы бежали все вместе, поддерживая друг друга, тем не менее каждый бежал за себя, – то в горах это изначально коллективное мероприятие. Если ты идешь в связке, то у тебя с этой связкой есть только одна дорога – вперед. Причин было несколько. Во-первых, Эльбрус – это одна из самых, а может, самая известная гора в России. Это высочайшая точка Европы. Нам было интересно, с одной стороны, посмотреть самим, а с другой – попытаться порекламировать. Отчасти это получилось среди наших иностранных партнеров.

Давайте остановимся на составе команды. Как он изменился с момента восхождения на Монблан?

Как и в прошлый раз, в команду отбирались как наши собственные сотрудники, так и партнеры. Кроме того, мы пригласили представителей вендоров, которые еще не являются нашими партнерами.

Если сравнить по уровню помощи в восхождении, сильно ли Эльбрус проигрывает Монблану?

Для меня ответ однозначен: Эльбрус сложнее. Лишняя тысяча метров вверх – это примерно 300 дополнительных этажей, три стоэтажных здания. При этом восхождение, естественно, происходит в разряженной атмосфере. Для меня восхождение на Эльбрус однозначно оказалось физически более тяжелым.

С какими вы столкнулись трудностями, характерными именно для Эльбруса? Были ли случаи схода участников восхождения с маршрута?

Мы были вынуждены снять с маршрута нескольких участников и отправить их вниз по состоянию здоровья. Дала себя знать так называемая горная болезнь, которая, в моем понимании, плохо поддается собственной воле или желанию человека. Организму просто не хватает кислорода, и он начинает сбоить. Если сравнивать инфраструктуру, я бы сказал так: Северный Кавказ – это край нереализованных возможностей. Надеюсь, что пока нереализованных.

В чем они не реализованы?

Массовость, которая сегодня имеет место на Эльбрусе, несравнима с массовостью, которую мы наблюдали в Альпах.

Может быть, дело в бренде?

Не могу сказать, что Эльбрус является малоизвестной вершиной. Что же касается бренда, то, если это понятие применимо к горным вершинам, самая «брендовая» из них – это, пожалуй, Эверест. Эту вершину, как и Монблан, знает весь мир, и в этом смысле эти две вершины наиболее раскручены с точки зрения маркетинга. Около половины туристов, которых мы видели на Эльбрусе, – иностранцы из дальнего зарубежья: англичане, американцы, корейцы, японцы. То есть Эльбрус как бренд также знаком людям из разных стран, и восхождение на него представляет большой интерес. Но, как часто у нас бывает, подводит инфраструктура: требуется современный аэропорт, комфортабельные гостиницы, высококлассное обслуживание... А ведь само название «Эльбрус» символично. Когда мы рассылали письма нашим иностранным партнерам, то латиницей написали маленькими буквами elb и вслед за ним большими буквами RUS. Таким образом стараясь подчеркнуть российское происхождение этого бренда.

Сколько было участников восхождения?

15 непосредственно участвовало в подъеме, еще 15 человек ребята взяли с собой. Кто-то супругу, кто-то ребенка, а кто-то и супругу и ребенка, но они не поднимались. Я, например, ездил с младшей дочерью и женой. Дочь осилила высоту 3100. Очень этим гордится и имеет полное право.

Эту вершину можно считать покоренной?

Да. Всем обеспечивал восхождение клуб «Семь вершин». Отдельно хочу сказать большое спасибо тем гидам, которые были с нами, которые нас вели, обучали, направляли, оберегали. И благодаря которым все состоялось.

Михаил, самые сильные впечатления от данного восхождения?

По-прежнему самое острое впечатление – сама вершина. Одно из больших, наверное, удивлений было – это высота 3900, где мы жили в приюте. Приют называется на сленге «итальянские бочки». Бочки – это крупные цистерны, которые приспособили для жилья. С точки зрения комфорта и удобства они были существенно выше, чем все, что мы видели на Монблане.

Вы интересно рассказали о восхождении. Давайте перейдем к бизнес-части. Думаю, ни для кого не секрет, что наш IT-бизнес, и не только он, в этом году проходит под знаком санкций. Как и каким образом они испортили жизнь вам, RRC и его партнерам?

Год начался под эгидой не очень хорошего состояния дел в экономике, а потом продолжился и продолжается под знаком нарастающего давления со стороны наших западных партнеров. Безусловно, не всё, но значимая часть IT-оборудования уже так или иначе попадает под категорию товаров двойного назначения. Соответственно, когда оно отгружается в Россию, ему уделяется гораздо большее внимание. И сроки доставки из-за этого удлиняются.

Сталкивались ли вы реально со срывом проекта либо с конкретными задержками и сложностями из-за того, что оборудование подпадало или якобы подпадало под санкции?

Да. Те юрлица, которые попали под санкции, теперь не могут покупать IT-оборудование. Соответственно, мы не можем им продавать.

То есть ваш бизнес пострадал?

Пострадал, я бы сказал, с двух сторон. Во-первых, мы или наши партнеры не можем компаниям, которые попали под санкции, что-либо продать. А во-вторых, все эти санкции приводят к тому, что люди задумываются о том, что американское и европейское IT-оборудование не нужно покупать, что эти поставщики – ненадежные партнеры. Возникает мысль о поиске вариантов в других странах. К сожалению, российская IT-промышленность не способна предложить замену всего оборудования. По большому счету, наверное, перспективными являются китайские производители, но и в их отношении тоже наблюдаются проблемы. В любом случае, все это приводит к тому, что проекты откладываются, люди покупают только самое необходимое.

А если говорить о цифрах, то насколько снизился ваш бизнес?

Пока не снизился. Мы традиционно играем на рынке скорее малого и среднего бизнеса, а его санкции впрямую не коснулись.

Если оборудование подпадает под категорию двойного назначения, его никому не продают?

Не совсем так. Фокус у нас направлен на малый и средний бизнес – он пока позволяет, по крайней мере за первое полугодие, расти.

Пока мы видим нарастание недовольства Запада и накопление взаимной неприязни. Недавно были объявлены ответные санкции. Ваш прогноз, пожалуйста.

В данном случае давать прогнозы – дело неблагодарное. Еще, наверное, месяц назад мы в страшном сне не могли себе представить ситуацию, в которой находимся сейчас. Причина всего происходящего, полагаю, в том, что мы культурологически несколько отличаемся друг от друга, и наши все проблемы идут в первую очередь от непонимания.

И где, по-вашему, находится тот волшебный ключик, который поможет?

Не знаю, существует ли он вообще. Но надеюсь, мы сможем запустить некую программу российских регионов, куда активно будем ездить сами и куда будем приглашать наших западных партнеров. Может быть, мы не станем друзьями. Но если хотя бы 100 человек из западного мира приедут и посмотрят на Казань, Кисловодск, Петрозаводск, на Павлов, Грозный или Уфу, возможно, они по-другому посмотрят на нас и будут понимать нас лучше, а мы будем понимать лучше их.

Сама жизнь определила для нас несколько отраслей, которые я бы определил как наиболее важные и наиболее активно развивающиеся. Это виртуализация, ЦОДостроительство, миграция в ЦОДы, облачные вычисления, мобилизация, возможно, что-то еще. Думаю, ваша компания от этого выиграла, поскольку появились возможности для сбыта и новые рынки. Допустим, миграция инфраструктуры в ЦОД гораздо сложнее и требует значительно более тонких инженерных решений. Какие направления продолжают развиваться сейчас?

Ничего революционного в этом плане не произошло. Я не могу сказать, что появились кардинально новые тренды. Не помню, звучало ли в прошлом году слово «Интернет». Наверное, начинала звучать. Сейчас оно звучит все громче и громче. Миграция в ЦОДы продолжается. Этот тренд все больше усиливается. Хотя это довольно сложный бизнес для владельцев. Развитие СХД идет такими темпами, что если я, например, строю свой ЦОД медленно и на момент сдачи не осилил все мощности полностью, то могу оказаться в ситуации, когда через полгода мой сосед построит ЦОД за те же деньги, но с мощностью в разы большей. Соответственно я с финансовой точки зрения окажусь вне рынка.

Насколько важно в этой ситуации выдерживать сроки строительства?

Чрезвычайно важно, потому что по существу ЦОД – это продажа сервиса. В частности, большой нишей может быть продажа «сториджей». Я имею в виду тренд: каждый гигабайт и терабайт стремительно дешевеют, а сроки могут съесть всю прибыль и загнать в убыток. Мы продолжаем развивать этот бизнес. Ожидали от него взрывных темпов роста. Они не случились.

Почему?

Может быть, слишком рано. Но это то, во что мы по-прежнему верим, что продолжаем развивать, активно инвестировать и надеяться.

Рентабельность всего на свете, как известно, снижается. Считается, что в ИТ это происходит наиболее быстро. К примеру, три–пять лет назад появилось сразу несколько новых перспективных проектов – ЦОДы, виртуализация, мобилизация. Прошло несколько лет, и, как вы говорите, появилось плато, и теперь наметилось некоторое снижение.

IT-рынок взрослеет, и, естественно, рентабельность снижается. Время, когда он бурно рос, уже в прошлом. Появились новые проблемы, в том числе геополитические риски. В общем все как в одном из моих любимых студенческих анекдотов: «жизнь трудна, но, к счастью, коротка»…

Вы, как руководитель крупного бизнеса, чувствуете себя в плане персонала?

Пока, слава богу, мы не дошли до этапа сокращения.

Какие резервы роста вы видите?

С одной стороны, это интенсификация всего, что есть. Я в прошлый раз рассказывал, что мы запустили Интернет-торговлю, она продолжает развиваться. Сейчас работаем над очередным проектом.

Все это работает?

В прошлом году мы продали в денежном выражении порядка 10%, с точки зрения отгруженных инвойсов – порядка половины. Это позволило нам не нанимать сотрудников и быть более рентабельными. Мы, слава богу, справляемся.

Что день грядущий нам готовит? Ваш прогноз?

Всё будет хорошо.

Однако нынешняя ситуация вызывает воспоминания о временах холодной войны, что напрягает и пугает. Меня лично и наших читателей. Давайте их успокоим. Есть ли позитивные моменты или кризис все-таки имеет место?

Знаете, если посмотреть на любой кризис, мне кажется, в нем самом заложены некие механизмы регуляции. Я надеюсь, что вот эти все яблочно-сырные и прочие войны все-таки заставят стороны задуматься. К сожалению, скажу, что до последнего момента задумывались только мы.

Вы, как опытный человек и сложившийся бизнесмен, что пожелаете молодым коллегам, которые только начинают работу в области ИТ в это непростое время?

Я бы, пожалуй, отошел от термина «информационные технологии». Наверное, неважно, какой бизнес и какой сезон на дворе. В любых ситуациях есть спрос на услуги и товары. До тех пор пока кому-то что-то необходимо, всегда найдется ниша, где бизнесу можно и нужно приложить свои усилия.