Виктор НАУМОВ: «Мы выиграли оба процесса. Российский суд слушал, что такое “облако”…»

 

Три международные юридические фирмы – Salans, SNR Denton Group и Fraser Milner Casgrain год назад объединились. Новая фирма Dentons вошла в десятку крупнейших международных юридических фирм. На вопросы главного редактора газеты IT News Геннадия Белаша отвечает Виктор Наумов, руководитель российской практики в области ИТ, ИС и телекоммуникаций, управляющий партнер санкт-петербургского офиса Dentons.

 

Год назад ваша компания называлась Salans, а сейчас вы работаете в Dentons. Что изменилось после объединения трех юридических компаний?

Если рассматривать кооперацию по всему миру – характер, объем и состав международных проектов, то изменился масштаб. Он заметно подрос. Хотя при этом нужно отметить, что и ранее, в Salans, мы часто выполняли большие и сложные проекты. Однако, когда в результате объединения мы получили более 10 офисов в США, огромный офис в Лондоне, несколько офисов в Канаде, которые, например, изначально были ориентированы на телеком и медиа, у нас появились возможности комбинировать наши услуги и клиентскую базу. Конечно, увеличение структуры – это увеличение административных проблем. От вопросов согласования отсутствия конфликта интересов до вопросов прямого финансового администрирования. Теперь сложнее открывать новые проекты.

 

То есть проект должен выполняться там, где он может быть выполнен лучше всего?

Нет, тут дело в другом. Например, возникает задача поработать с какой-то сделкой, проанализировать структуру отношений компании, которая лицензирует технологии. Либо более сложная ситуация, когда есть опасность возникновения судебного разбирательства. В условиях, когда клиентская база стала больше, нам нельзя судиться с компанией, которая хотя и не является клиентом Dentons в России, Европе или СНГ, но является клиентом в Америке. И, когда теперь у нас большая клиентская база, риски того, что с другой стороны окажется компания, о которой мы ничего не слышали, но с которой работают наши партнеры в системе Dentons, существенным образом повышаются. Это всегда большая проблема при любом объединении юридических компаний. Когда осуществляется объединение, всегда проводится масштабная проверка на конфликт интересов по крупным клиентам/проектам. Проверка, естественно, делается на момент объединения. Но это совершенно не исключает ситуации, когда потом действующие клиенты начинают ссориться с другими действующими клиентами.

 

Клиенты с клиентами?

Да. Следовательно, они оказываются по разные стороны баррикад, но мы этого делать не имеем права и должны будем отказаться от первого и второго клиента в этом конфликте и отойти в сторону. К сожалению, это плата за глобализацию.

 

Что лично для вас изменилось за этот год?

Появился дополнительный источник знаний по проблематике регулирования в сфере информационных технологий – Интернета, медиа и телекома – в тех регионах, где знания об этих областях у меня отсутствовали в принципе.

 

А раньше они были для вас недоступны?

Нет, они доступны, но эти знания относятся к тем ситуациям, когда вы реально занимаетесь юридической практикой. Не читаете законы и научную литературу или общаетесь на форумах, а изучаете вопросы на деле: ходите по судам, общаетесь с людьми, которые в тех или иных странах сами написали полста договоров и знают все нюансы. И здесь основное – это возможность личного общения с людьми, имеющими колоссальный предметный опыт.

 

Что нового в стратегии объединенной компании, чего не было в объединявшихся фирмах?

Ну, во-первых, мы теперь равномерно представлены в основных регионах мира, за исключением Южной Америки. Хорошо представлены в Азии и Африке, прекрасно в Северной Америке, это позволяет нам участвовать в тендерах, которые проводятся крупными компаниями, в том числе российскими. Поскольку большие компании часто предпочитают выбрать одного либо нескольких поставщиков, чтобы не управлять юристами по отдельности в каждой из стран. И когда у вас одна платформа, которая покрывает большинство стран, это удобно для клиентов.

 

Сколько времени велись переговоры между объединившимися юридическими компаниями?

Идея объединения Salans с кем-либо в других макрорегионах, исходя из тенденций объединений на мировом рынке юридических услуг, обсуждалась у нас довольно давно. И по сути основная задача была найти некоего единомышленника, который был бы комплементарен нам исходя из регионов и практик. Сложно, а иногда бессмысленно объединяться, когда вы играете на одном поле и занимаетесь одним и тем же, лучше объединяться с теми, которые дополнят вашу экспертизу, а вы – их. Но здесь возникает непростая проблема: оценить и выявить, с кем можно вообще общаться. Это непросто. Обсуждение идеи шло довольно долго, но сам процесс объединения занял не очень много времени.

 

Какие сложности были решены в процессе переговоров, насколько пересекались направления вашей работы?

Если говорить о моей практике, то, наверное, в чем-то здесь мне на тот момент повезло, поскольку, обслуживая крупные IT- и интернет-компании в России, я не столкнулся с ситуацией, когда против этих компаний судились бы наши клиенты, а ранее – клиенты объединяющихся структур. В противном случае стоял бы тяжелый выбор – от кого-то отказываться. Неслучайно объединение юридических фирм всегда сопровождается уходом групп партнеров, уходом практик, даже уходом целых офисов, не готовых мириться с потерей важных для них клиентов.

 

Но если захватить весь рынок, работать будет не с кем?

В теории совершенно верно, но вряд ли это кому-то удастся на практике. При этом я прекрасно отдаю себе отчет, что в силу того, что я обслуживаю интернет-, медийные и IT-компании, большинство которых имеет представительства во многих странах мира, может возникнуть ситуация печального выбора, когда конфликт интересов не позволит мне в условиях требований моего клиента его обслуживать. И я буду вынужден отказаться его поддерживать. Это будет очень тяжелая ситуация, и я искренне надеюсь, что ни я, ни мои коллеги в нее не будем попадать.

 

В чем стало ваше главное конкурентное преимущество и в чем оно стало в России?

Этот и следующий год, по моим ощущениям, должны рассматриваться как переходный период, поэтому оснований говорить, что это приведет к категорическим увеличениям наших объемов, нет. Однако для новых задач и новых клиентов это уже кумулятивный эффект, который дает преимущества. По ряду практик, например, по практикам, связанным с налогами, корпоративными финансами, эффект налицо. Скажем, кто-то планирует взаимодействие и наши российские компании хотят выйти на зарубежные рынки: раньше где-то у нас не было офисов и не было определенных практик, а теперь мы можем рекомендовать их, и это может привести к росту объемов продаж наших услуг.

 

Что изменилось во взаимодействии с компаниями, работающими в сфере ИТ, телекома, банковском секторе?

Если говорить о моей практике, то линейка услуг в этих сегментах в целом осталась прежней, поскольку в целом в мире состав проблем регулирования в нашей сфере не изменился. Но теперь при работе с клиентом я могу в том числе ссылаться на опыт и показывать методологические решения, которые сделал не я, а мои новые коллеги. В случае, конечно, если хорошо представляю себе эти решения.

 

А в этих направлениях в США есть практика?

Конечно, у нас большая TMT-практика (telecom media technology) по всему миру, и я хочу отметить, что в результате объединения стало намного более четко видна система деления на «практики» и «индустрии». Здесь чем больше фирма, тем больше возможностей специализации. Плюс в нашей сфере IT-telecom-media и прочее бизнес объективно имеет интернациональную природу. И когда кто-то судится и спорит – да, это национальные суды, но когда речь идет о передаче технологий, организации интернет-проектов для пользователей всего мира, создании корпоративной структуры по миру, здесь крупные фирмы имеют много преимуществ при оказании предметных услуг.

 

Сколько в настоящее время в вашей практике проектов по ИКТ и интеллектуальной собственности?

Активных проектов довольно много. Тут надо понимать, что мы имеем в виду под проектом. Если речь о текущих вопросах, то это понятные локальные задачи: прокомментировать договор, зарегистрировать товарный знак, ответить на вопросы клиента. Тем не менее таких клиентов у нас сейчас сотни. А если мы говорим о проектах, объединенных содержательной идеей и большой задачей, то таковых несколько типов. Во-первых, суды. В моей практике сейчас несколько сложных судебных разбирательств, связанных с Интернетом, товарными знаками, технологиями и в других сферах. Например, полтора года назад мы выиграли дела в отношении спора вокруг облачных сервисов.

 

А что за суд был по поводу «облаков»?

Вопрос касался передачи прав на облачную платформу, качества работы этой платформы и стоимости услуг. Возникла непростая конфликтная ситуация, когда заказчик и исполнитель не нашли взаимопонимания и пошли в суд. Мы бились, и в сложной профессиональной борьбе нам удалось выиграть дела в пользу нашего клиента. Российский суд слушал, что такое «облако». Возвращаясь к проектам, первый тип — это суды. Вторая сфера – сложные задачи, связанные с организацией бизнес-процессов, созданием новых сервисов. Например, мы разрабатывали для Росатома специальные политики управления интеллектуальной собственностью в атомной промышленности. Это открытая информация. Сейчас выполняем аналогичные крупные проекты в других сферах, в частности занимаемся реструктуризацией с юридической точки зрения электронного документооборота для ряда организаций банковской сферы. Или, например, другой понятный проект – банк с использованием электронной подписи осуществляет взаимодействие с клиентами: здесь необходимо поработать с техническими специалистами и обеспечить с юридической точки зрения работу нашего интернет-банка.

 

Получается, команда состоит из интеграторов и юристов?

Абсолютно верно. Мы не претендуем на техническую экспертизу, но по верхам разбираемся. Мне лично это очень интересно. Соответственно, мы работаем с заказчиком в рамках общих проектных групп. Они дают идеи, и мы даем идеи. Они проверяют техническую сторону, мы проверяем юридическую. Другой пример — популярные интернет-кредиты и организация электронных платежей. Например, есть организация, которая хочет это реализовать. Нам приносят схему и спрашивают: это получится? И мы не только проверяем, но и предлагаем варианты решений. Третий тип проектов – сделки в сфере бизнеса. Здесь мы работаем в тесном взаимодействии с коллегами из других практик, тут ничего сделать нельзя без юристов по российскому и зарубежному корпоративному праву. Так вот, если все суммировать, в среднем у нас активных проектов порядка полутора десятков в месяц.

 

Сколько времени в среднем длятся проекты?

Порядка трех-пяти месяцев. Сделки, конечно, дольше. Суды могут длиться еще дольше, но они могут быть подолгу неактивными.

 

Сколько человек работает в вашей практике?

В моей практике в санкт-петербургском офисе работает девять человек. При этом в московском офисе также есть практика, которая состоит в том числе из большого количества патентных поверенных. У нас, я предполагаю, одна из самых крупных практик в России, специализирующихся на интеллектуальной собственности и информационных технологиях. Разумеется, я не считаю очень известные и уважаемые фирмы, которые занимаются только патентными услугами. Я говорю про юридические.

 

Как изменился состав вашего офиса?

Сейчас в питерском офисе 28 юристов. Структура у практики следующая: есть партнер либо партнеры, есть советники – это люди, которые имеют самостоятельные проекты и экспертизу, которая позволяет их вести, применяя свой опыт и опыт коллег. У меня в практике из девяти сотрудников четыре советника, и это очень много, даже в чем-то диспропорция, учитывая, что в обозримом будущем кто-то из них станет партнером. Дальше идут старшие юристы, и хорошо, что помощники младших юристов уже выросли в младших юристов. Но вот проблема: нам нужны, как, наверное, во всем мире, молодые талантливые люди, у которых горят глаза. При этом мы осознаем, что, когда мы берем нашу сферу консалтинга, у нас сочетание «нервы – деньги – life balance» на начальном этапе отвратительное. Люди сидят по ночам, авралы, нервное напряжение, закрытие каких-то нерешаемых в теории вопросов, сложная проблематика, меняющееся законодательство – возьмите тот же Интернет. Конечно, это безумно интересно, мы на переднем крае, но если человек хочет спокойной карьеры, еще в институте рассчитывает сесть на красивый стул, то мы не для него. А он не для нас. С другой стороны, тот, кто выдержит в нашей системе несколько лет, обретет безумный кругозор, который нигде – ни в индустрии, ни в госорганах, ни в науке – больше не получит.

 

Многие выдерживают?

Двое из трех. Но этих трех еще нужно поискать.

 

Но зарплата у них маленькая?

Зарплата у них неплохая, но, если поделить на то время жизни, которое они тратят, это неудачная пропорция. А если смотреть в перспективу, то людей, прошедших закалку в консалтинге, потом с руками отрывают. Другой вопрос, что человек уже привыкает к такому полустрессу, к фабрике уникальных задач, ему нужен «интеллектуальный адреналин»… Чем хорош или плох консалтинг? Ситуация здесь очень зависит от рынка. У нас вторичные услуги. Рынку плохо – плохо и нам. Когда рынку и клиентам станет лучше, станет лучше и нам, но не сразу, мы система инерционная. То есть при падении рынка мы выступаем как индуктивность, мгновенно реагируя на ситуацию, а при росте – как конденсатор, медленно заряжаемся... Мы учимся вместе с клиентами: чему научились сами, сразу же распространяем среди клиентов, и эта синергия инициирует бурный поток разных задач. Но, конечно, этот бурный поток означает стресс.

 

Россия подвергается международным санкциям. Что-то в связи с этим изменилось в вашей области?

В сфере ИТ и телекома пока я прямого влияния не ощущаю, хотя риски здесь имеют место. Тем не менее мы говорим о единых процессах в национальной и региональной экономике, европейской, евразийской, мировой. Здесь все процессы взаимосвязаны. Есть сферы, функционирующие вопреки законам рынка: сегмент вооружений, космическая отрасль. Но обычные отрасли экономики двигаются друг за другом. И в этой связи понятно, что если изменится экономическая ситуация, то пострадают и IT-компании. За определенным исключением, ИТ обслуживают все общество. Обществу становится хуже – потребительский спрос падает, государство меняет программы и объемы бюджетов, бизнес отказывается от модернизации, поставщики несут убытки. А мы стоим уже за этими поставщиками.

 

Как вы оценивается финансовые успехи вашего офиса?

Мы закончили 2013 год очень хорошо. У нас был очень значительный рост как в прошлом году, так и в позапрошлом году. Мы развиваемся очень активно.

 

Сумма напротив фамилии «ИТОГО» изменилась?

Да, стала существенно больше.

 

На десятки процентов?

В зависимости от практик, между единицами и десятками процентов.

 

Какие практики усилились в вашем офисе?

Как я уже сказал, у нас большой офис в Москве с полным спектром оказываемых для бизнеса услуг. Это уникальная ситуация – не многие юридические фирмы имеют по два офиса в одной стране. Исключение – там, где рынок очень развит, например в США и Великобритании. В России же большинство крупных юридических фирм предпочитают располагаться в Москве. 20 лет мы находимся на этом рынке, но если брать состав основных практик, то в Санкт-Петербурге их у нас четыре: корпоративная, судебная, в области недвижимости и частно-государственного партнерства (Петербург старается претендовать на статус столицы ЧГП в России). И плюс моя практика по интеллектуальной собственности, информационным технологиям и медиа. В идеале в питерском офисе хотелось бы иметь налоговую и обширную антимонопольную практику. Сегодня этими вопросами мы занимаемся в Москве, там офис в четыре с лишним раза больше, и это нормально, когда мы вместе с москвичами выполняем такие проекты.

 

Часто ли вы бываете в Москве?

Обычно пару дней в неделю. Но совсем переезжать из Санкт-Петербурга не хочется. В результате часто испытываю дежавю в «Сапсане»: выходишь на перрон и не помнишь, в который раз за неделю туда-сюда приехал – во второй или уже в третий…

Смотреть все статьи по теме "Информационная безопасность"